Итоги первого полугодия не такие грустные, как ожидалось, что, конечно, радует. Правда, июнь был хуже, чем май, а май — хуже, чем апрель. Но общие показатели за полгода все же в целом положительные. Хотя спад в экономике в нынешней ситуации неизбежен, он, возможно, проявится во втором полугодии — если компании, у которых закончатся запасы комплектующих, не смогут наладить альтернативные поставки. Или не произойдет импортозамещения таких комплектующих в достаточном количестве. Но вообще-то в нынешней ситуации прогнозирование даже на полгода — дело неблагодарное. Максимум — на месяц.

Сейчас больше всего радует то, что индекс потребительской уверенности вопреки катастрофическим прогнозам начал улучшаться. Ключевые показатели предпринимательской и потребительской уверенности, более того, индексы накопления, начинают постепенно выправляться. Это большой сюрприз. Хотя ситуация, конечно, хуже, чем в прошлом году.

В этом году в экономике возникли резкие дисбалансы — одни отрасли сильно упали, другие, наоборот, демонстрируют значительный рост. Розничная торговля снижается, особенно сильно в ряде сегментов. Это было абсолютно неизбежно в текущих условиях — у потребителей были негативные ожидания, и они начали экономить. Хотя в непродовольственном сегменте начинается восстановление: июньские показатели лучше майских и апрельских, а предварительные данные за последующий период свидетельствует даже о некотором рост продаж в тех сегментах, где спад был самым существенным, например, начали расти продажи новых легковых автомобилей.

В промышленности резких негативных процессов вопреки ожиданиям не наблюдается — хотя некоторая просадка в машиностроении была ожидаемой, общий индекс промышленного производства (ИПП) по итогам полугодия вырос на 5,1%. Абсолютный провал есть только в автомобилестроении — на 61,1% к январю-июню 2021 года (по ИПП).

В Ленобласти ситуация хуже — ИПП упал до 100,7% к уровню 2021 года, когда к уровню 2020 года он вырос до 107,6%. Это объясняется особенностями промышленного производства в области, ориентированного на продукцию длительных производственных циклов, таких как в судостроении. Когда нет спусков судов на воду, нет и ИПП. К тому же автокластер играет в Ленобласти большую роль, чем в Петербурге.

По оборотам организаций в ряде отраслей наблюдается рост. Это явное следствие ускорившегося импортозамещения, которое обеспечивает загрузку мощностей. Вопреки утверждениям даже некоторых компаний, лишившихся импортных комплектующих, у нас существуют производства очень многого из того, что раньше импортировалось. Эти производства прозябали, поскольку рынки были заняты иностранцами. Сейчас большие проблемы с оплатой импорта и сбои в международной логистике открыли новые возможности для отечественных производителей, например, в сегментах пищевых продуктов, текстиле, коже, бумаге и изделий из нее. Российские производители раскрутились, у них появилась возможность оптимизировать свои цены. И даже если проблемы с иностранными поставщиками будут решены, их прежние ниши на российском рынке окажутся занятыми. Им придется снижать свои цены, что порадует потребителей.

Хотя в некоторых сегментах ситуация сложнее. Например, цены на говядину растут, и для стабилизации цен правительство разрешило импорт 200 тысяч тонн говядины с нулевой пошлиной вместо стандартных 15%. В результате цены на импортную говядину на 15-25% ниже, чем на говядину российского производства, что скажется на темпах имортозамещения в этой сфере, но позволит стабилизировать стоимость говядины на рынке.

В производстве товаров заметны серьезные дисбалансы. Например, объемы производства лакокрасочных материалов упали на 33% — главным образом из-за закрытия финских и немецких производств. Уход Coca-Cola привел к сокращению на 19,6% производства безалкогольных напитков. Из-за проблем с компонентами и закрытия экспорта в Европу сократилось производство фанеры на 20,8%.

Зато серьезно выросло производство товаров, импорт которых удается быстро заместить. Например, резко, в 1,5 раза, выросло производство химических веществ — раньше продукция грязных или неэффективных производств импортировалась, а сейчас мы ее производим сами (например, отбеливатель для бумаги). Производство спецодежды выросло в 1,9 раза, обуви — в 2,2 раза. Здесь заметно, в том числе, влияние военных заказов для спецоперации.

Сильно выросло производство строительных компонентов: оконных блоков (+37,9%), стеклопакетов (+30,5%), блоков и прочих сборных изделий для зданий (+1,8р), бетона (+1,5р) — хотя объем строительных работ в Петербурге продолжал сокращаться (- 3,6%, в 2021 году — на 12,7% к 2020 году). Стройматериалы пошли на выполнение заказов, которые петербургские компании получили в рамках восстановления Мариуполя, а также на строительство в Ленобласти, где наблюдается резкий рост объема работ — на 5,6% против прошлогоднего спада на 17,5%. В Петербурге, по данным нового Генплана, осталось всего 426 га под застройку. И основное строительство жилья происходит в областной части агломерации, что характерно для многих мировых мегаполисов, например, Монреаля, Нью-Йорка и других. Это неизбежно приведет к снижению ввода в эксплуатацию жилья в Петербурге и росту цен на него.

В финансовой сфере заметно изменение структуры бюджетных поступлений. Налог на прибыль впервые за много лет превысил поступления от НДФЛ. Причины этого видны из данных по оборотам компаний. Они распродали запасы своей продукции, причем, по повышенным ценам — не дожидаясь общего повышения, понимая, что цены на сырье, материалы, услуги естественных монополий растут. Заработали спекулятивную прибыль. Это специфика текущей ситуации в условиях нестабильной экономики. В следующих периодах такого эффекта не будет. При этом высокая расчетная прибыль не приводит к избытку ликвидности — издержки растут опережающими темпами.

Сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) в Петербурге в целом по отраслям оказался вполне приличным — он в 1,9 раз превысил показатель 2021 года. Доля убыточных организаций, 25,8%, превышает среднюю величину в 20-23%, что свидетельствует о неблагополучии. Финансовые проблемы испытывают практически все отрасли — за исключением государственных и монопольных, а также торговли, в которой — единственной из рыночных отраслей — доля убыточных организаций, 15,1%, заметно меньше критического уровня. Впрочем, и 23,6% для обрабатывающей промышленности не так плохо, особенно в свете нынешней ситуации (в предыдущие кризисы доля здесь доходила до 40%). Особенно велики проблемы в добыче полезных ископаемых (доля убыточных организаций — 53,3%), в организациях информации и связи (43,5%), в гостиницах и общепите (37,2%), в финансовой и страховой сферах (33,3%).

В Ленобласти ситуация хуже, финансовое неблагополучие наблюдается даже в государственных сферах (в госуправлении, социальном обеспечении, в административной деятельности) и в монопольных сферах — обеспечении электроэнергией (доля убыточных организаций 35,1%), в водоснабжении и организации сбора и утилизации отходов (36%). Монополии как правило муниципальные, издержки они считают плохо, допускают массу ошибок и при малейшем ухудшении экономической ситуации сразу становятся убыточными.

Рост прибыли у одних и убытков — у других означает сильное расслоение в отраслях — одни компании успешно встроились в новые реалии, а другие категорически проигрывают. Кризис как всегда — проверка устойчивости, уровня квалификации управленцев.

В ходе дискуссий на форуме «Армия-2022» я заметила неприятные тенденции. Оказалось, что сохранился достаточно большой круг людей с идеологией «красных директоров». Они рассчитывают на то, что страна перейдет в состояние автаркии, самоизолируется, мы вернемся к условиям дефицитной экономики, как было во времена СССР, и все будут покупать продукцию любого качества по любым ценам. Другая группа производителей рассчитывает на скорую отмену западных санкций. Они считают, что в Европе скоро поменяются правительства (из-за недовольства населения) и новые власти снимут санкции. Поэтому, считают они, напрягаться сейчас не нужно, а надо просто немного подождать.

Елена Ткаченко, профессор кафедры экономики и управления предприятиями и производственными комплексами Санкт-Петербургского государственного экономического университета