Власть — самый сильный наркотик для особой группы людей, считающих, что они могут выступать поводырями для своих соотечественников, управляя при этом общественным богатством через институты государства. Качество такого управления налогоплательщики могут оценить раз в несколько лет, отвергая или поддерживая действующего президента.

В этом смысле в России перед последними президентскими выборами сложилась уникальная ситуация, когда избирателям фактически четвертый раз подряд предлагали проголосовать за одну и ту же кандидатуру от властной команды, поскольку теперь уже ни для кого не секрет, что Дмитрий Медведев был «техническим» президентом, не имевшим в принципиальных вопросах свободы действий без согласования со своим патроном. Кроме того, пост премьера, который занимал Путин, позволял ему в полной мере контролировать основные рычаги управления страной.

В таких условиях концентрация финансовых, политических и организационно-административных ресурсов для обеспечения победы Путина на выборах не могла не принести ему очередной успех. Тем самым была реализована первая часть большой стратегической комбинации по продлению властных полномочий петербургского чекиста на последующие 12 лет. И тем не менее у последней победы Путина есть ряд особенностей, которые позволяют утверждать, что через шесть лет повторить еще раз успех 2012 года ему будет крайне трудно.





Парадокс первый: чем лучше живут, тем меньше поддерживают

Если внимательно анализировать итоги прошедших выборов, то становится очевидно, что поддержка кандидатуры Владимира Путина явно снижалась почти повсюду при движении от периферии к центру. Максимальное количество голосов он получал в окраинных районах всех субъектов Федерации, а вот в областных, краевых и республиканских центрах показатели были явно скромнее. Поддержка в большинстве городов-миллионников едва переваливала за 50%.

Особняком по результатам выборов стоит Москва — самый богатый, но при этом единственный субъект Федерации, где Владимир Путин не набрал более 50% голосов (см. таблицу). Если бы Москва отделилась от остальной России (как оно и есть, фактически, по уровню жизни), то в этом «государстве в государстве» пришлось бы проводить второй тур выборов, причем соперником Путина в нем выступил бы Михаил Прохоров, занявший по итогам голосования в столице (как, впрочем, и в Петербурге) уверенное второе место.

Москву в данном случае можно рассматривать как фокус-группу следующих президентских выборов, когда основным соперником кандидата от власти будет выступать молодой энергичный прагматик, способный привлечь к себе дополнительно еще много голосов тех, кто хочет не зависеть от капризов власти, а обеспечивать свое будущее собственными руками и головой.

При этом Владимир Путин, если он захочет продлить и дальше свое пребывание на вершине власти, должен будет понять причину, по которой чем лучше живет избиратель, тем меньше он склонен доверять модели управления страной, предлагаемой бывшим чекистом.

Не может не обратить на себя внимание и тот факт, что поддержка Путина в его родном Петербурге, для развития которого он действительно делает очень многое, оказалась ниже среднероссийской. В целом на Северо-Западе только в Республике Коми перекрыли этот средний показатель, а в абсолютных аутсайдерах после Москвы оказалась Калининградская область, между прочим, родина Людмилы Путиной. А Республика Карелия наименьшим образом поддержала президентские амбиции Путина среди национальных республик.



Парадокс второй: чем больше русских, тем меньше поддержки

Борьбу за демонстрацию особой привязанности к национальному лидеру среди национальных республик России на минувших выборах опять выиграла Чечня — там за Путина отдали свои голоса, если верить официальным протоколам избирательных комиссий, 99,76% пришедших к урнам. Не подкачали и соседи: Дагестан — 92,84%, Ингушетия — 91,91%. А в Сибири всех обогнала Республика Тыва — ровно 90%, девять из десяти избирателей пожелали видеть премьера снова в президентском кресле.

Столь впечатляющее торжество путинской национальной политики можно было бы приветствовать, если бы не предполагать, как обеспечиваются эти показатели в самых бедных окраинах, лидеры которых процветают на федеральной помощи и бесконтрольном разбазаривании общенационального бюджета. Демонстрация лояльности продиктована именно этим принципом распределения федеральных средств и фактического невмешательства во внутренние дела национальных республик.

Смена лидеров в двух крупнейших национальных субъектах РФ — Татарстане и Башкортостане — не повлияла на характер прежнего заигрывания Казани и Уфы с Москвой. Причем и там основные почти стопроцентные победы Путина пришлись на отдаленные районы, а в столицах общественность жестче контролировала работу избирательных комиссий, фиксировала фальсификации, привлекала внимание к явным нарушениям.

В исконно русских областях с мононациональным населением результаты Путина были заметно скромнее: Костромская область — 52,78%, Орловская — 52,84%, Владимирская — 53,49%, Ярославская — 54,53%.

На следующих выборах национальный вопрос встанет еще острее, причем положение коренной национальности страны — русских — при заявленных Путиным программных установках вряд ли принципиально изменится за 6 лет. А это значит, что националистические мотивы могут стать решающими для определения позиции избирателей.

Опыт европейских стран, где националисты постоянно наращивают свою поддержку, показывает, что фактор влияния политики по национальному вопросу достаточно чувствителен для коренных жителей страны. Этим же путем с отставанием на несколько лет идут крупнейшие российские мегаполисы, где уже не могут обходиться без массового завоза иностранной рабочей силы. Взрывоопасная смесь национальных диаспор уже наполнила Москву и Петербург. Любое преступление на межнациональной почве имеет мощнейший общественный резонанс.

В таких условиях кандидат в президенты, способный предложить ясную и жесткую программу мер по решению национального вопроса, будет иметь существенное преимущество перед своими соперниками.



Парадокс третий: чем образованнее, тем меньше поддержки

Известная истина: легче всего управлять бедным и необразованным народом. Крах КПСС и советского строя был в немалой степени связан с тем, что в 1970–80 гг. в стране был образовательный бум, в народное хозяйство влились десятки миллионов хорошо подготовленных специалистов, которые не могли реализовать свои высокие жизненные планы в условиях жестко регламентированной экономики и социальной жизни. Они и стали основным двигателем протестных настроений конца 1980-х, когда на площади выходили сотни тысяч людей.

Спустя два десятилетия в обществе вновь накопилась критическая масса недовольства. На сей раз — вопиющим разрывом между жизненным уровнем тех, кто получил образование и стремится реализовать себя, но не может сделать это в насквозь коррумпированном обществе, и тех, кто снимает сливки с процветающей коррупции.

Одним из главных элементов коррупционных схем стало вмешательство в результаты народного волеизъявления на выборах. Именно вопиющая подтасовка итогов выборов в Государственную Думу РФ 4 декабря 2011 года стала спусковым крючком к массовым митингам протеста в Москве, Петербурге и других городах России.

Реальная оппозиция не признает итогов выборов, прошедших и 4 марта. Конкретных фактов организации «каруселей», исключительных успехов кандидата от власти на специально созданных участках было уже приведено немало. Но по опыту судебной борьбы за изменение итогов выборов в думской кампании уже можно предполагать бесперспективность оспаривания нарушений и в президентской гонке. Тем более, что Путин при любом раскладе останется победителем.

Но чтобы повторить свой успех спустя еще шесть лет, он должен решить проблему привлечения на свою сторону образованной и думающей части общества — той, что голосовала на этот раз от противного, не имея своего достойного кандидата.

Словом, Владимир Путин или другой кандидат от власти на пути к следующим президентским выборам столкнется со сложной дилеммой: если общество станет зажиточнее и образованнее, оно еще решительнее выступит против нынешней политики лидера нации. Если же сохранять бедность и огромный разрыв в доходах, протестный потенциал общества уже не перекроют никакие фальсификации.