Врачи-онкологи признают, что люди, столкнувшиеся с раком (сами заболевшие или их друзья и родные), зачастую рассматривают лечение за рубежом в качестве единственного варианта, который приведет к выздоровлению. На пресс-конференции «Лечение детской онкологии в Петербурге: современная ситуация и надежды на будущее» в «Агентстве бизнес новостей» доцент кафедры гематологии и трансплантологии СПбГМУ им. акад. И.П. Павлова Елена Семенова говорила, что пациенты должны обращаться в западные клиники лишь в очень редких случаях. Коллега Е. Семеновой, врач отделения детской онкологии городской больницы №31 Людмила Шац подтвердила информацию о стремлении людей ехать за границу и добавила, что возможность лечить львиную долю онкологических заболеваний ранних стадий силами специалистов Петербурга многократно доказана. По ее словам, отчаяние и страх, которым поддаются заболевшие и их близкие, заставляют порой этих людей принимать неверные решения и «инвестировать колоссальные суммы в зарубежную медицину», а также поддерживать индустрию «медицинского туризма» (фирмочки, занимающиеся в основном организацией поездок за границу – в «единственное место, где вылечат»). Так, большие деньги уходят непонятно кому и за что. Л. Шац убеждена, что суммы, потраченные на заграничных врачей и на нелепые посреднические фирмы, могли бы быть гораздо эффективнее вложены в лечение в том же Питере.
Лечение многих онкологических заболеваний зачастую относится к категории оказания высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП). Как правило, это дорогостоящие, сложные операции и процедуры. В России можно получить бюджетную квоту, которая полностью или частично покроет стоимость этих медицинских услуг. Механизм получения квоты описан на сайте НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова в разделе «Пациентам» (http://www.niioncologii.ru/).
Однако с квотами не все так просто. И на вопрос, какова же стоимость лечения онкологического больного, нам не ответил даже главный онколог Санкт-Петербурга Алексей Барчук. Не ответил и Алексей Беляев, директор НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова. Не потому, что это какая-то секретная информация. Все дело в том, что подобная постановка вопроса не вполне корректна. Попробуем объяснить.
В идеале лечение онкобольного должно стоить ему и его близким ноль рублей. Государство должно стопроцентно обеспечить лечение. Но в тысячах случаев – не обеспечивает. И просто сказать «государство не заботится о своих людях» означает увернуться от понимания проблемы, скрываясь за общими словами.
Ситуация с онкологическими заболеваниями должна рассматриваться как многоаспектная социальная проблема, что на практике не делается.
Схема такова. В марте 2011 года в газете «Коммерсант» в материале «Медицина катастрофы» упоминается, что квота на оказание ВМП в сфере онкологии – 109,8 тыс. руб. Если лечиться приходит человек с первой стадией рака или вообще с предраковым состоянием органа – силами отечественных специалистов и аппаратуры его поставят на ноги. Человек выздоровеет. «Это реально, это возможно», – утверждает А. Беляев. В такой ситуации человек либо вообще не тратит своих денег – квота на оказание ВМП покрывает стоимость. Либо тратится незначительно. Однако подобное развитие событий – некий идеальный случай. Как правило, те, кому после ряда диагностических процедур говорят, что он нуждается в лечении рака, – это больные в 3-й и 4-й стадиях. «Говорить о выздоровлении, полной реабилитации такого человека практически нельзя», – комментирует профессор Беляев. И суммы, которые тратятся на лечение на таких стадиях развития болезни – это уже не 80-100 тыс., затраты могут составить миллионы рублей. Без преувеличения. И при этом мы редко можем говорить об излечении болезни – чаще речь идет лишь о продлении жизни больного.
По словам А. Беляева, реально решить проблему лечения онкозаболеваний поможет, во-первых, скрининг – ранняя диагностика, поставленная на поток, во-вторых, активное развитие высокотехнологичных методов лечения, например, таких, как лучевая терапия.
Скрининг
Почему в обществе бытует мнение, что рак – это конец? Да потому что за лечением в основном обращаются больные на 3-4 стадиях недуга. А такие, как правило, к здоровой жизни не возвращаются.
Рак – это не инфекционное заболевание и не воспалительное. Он «не высовывается», он не заметен (за некоторыми исключениями – рак шейки матки, кожи, молочных желез), он до определенной стадии не дает болевых ощущений. Когда начинаются боли – это и есть уже 3-4 стадии. Поэтому обвинять человека, что тот не пришел найти у себя рак заранее, нельзя.
Деньги, считают онкологи, в их сфере расходуются неправильно, нерационально. По мнению А. Беляева, надо в каждую самую обычную поликлинику поставить по маммографу (аппарат для исследования молочной железы – Н.П.) И ни за что не заводить историю болезни женщины, пока она не пройдет через маммограф. И после этого она как минимум раз в год должна на нем проверяться. 1000 человек пройдут диагностику, у пяти обнаружат рак ранней стадии. Вся диагностика в сумме будет стоить 500 тысяч рублей. Получается, что обнаружение рака у каждой из пяти женщин стоило 100 тысяч. Вы думаете, это крупная сумма? Есть такой препарат – герциптин. Замедляет рост определенного вида опухоли молочных желез. Чтобы принимать его в течение года, нужно потратить 2,5 млн руб. И тратят. Человек, который вынужден принимать препарат, проживет благодаря герициптину еще несколько лет. При этом, вероятнее всего, он уже не способен вести активный образ жизни и осуществлять трудовую деятельность.
Но и получение дорогостоящих лекарств вовсе не означает спасительную соломинку. Свежий пример: в начале января в Петербурге на деньги одного из благотворительных фондов для лечения пациента приобрели несколько флаконов препарата общей стоимостью 930 тыс. руб. Но больной умер меньше чем через три недели после покупки лекарства.
Лучевая терапия (радиотерапия)
В США 70% онкобольных подлежат радиотерапии. В Европе 50-60%. В Петербурге – меньше 10%. В СЗФО – еще меньше. Почему? Да потому что это очень дорого стоит. (Но справедливости ради надо сказать, что в каждом субъекте РФ в СЗФО есть аппаратура для проведения лучевой терапии – нет специалистов, умеющих на ней работать).
Эксплуатация аппаратуры – недорогая. Непосредственно же закупка и установка аппаратуры для радиотерапии – далеко не дешевы.
К примеру, в данное время в НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова установлены три ускорителя для проведения лучевой терапии стоимостью более 200 млн руб. каждый. Срок их изнашивания – 10 лет. Для их размещения также необходимо было построить каньон (помещение с толщиной стен около 3-х метров) за 500 млн руб. В ближайшее время в радиологическом отделении института начнет функционировать новое и во многом уникальное оборудование: аппарат «ОФЭКТ/КТ», на котором можно быстро и эффективно проводить диагностику, установка для лечения предстательной железы методом брахитерапии (облучения опухоли) и новый мощный ускоритель. Средств на закупку этого оборудования было потрачено немало, но главное, что в институте есть специалисты, готовые работать на любой сложной технике –как правило, это люди и с медицинским, и с физико-математическим образованием.
Применение радиотерапии существенно повышает эффективность лечения онкобольных. Либо как самостоятельный метод, либо в комбинации с другими методами – хирургией и химиотерапией. Лучевое лечение используют, например, когда прямое хирургическое вмешательство не представляется возможным (метастазы в легких, головном мозге). Грубо говоря, человека не режут, а облучают злокачественный очаг внутри него, локально воздействуя на опухоль. Также рак кожи ранней стадии с помощью данного метода, по словам А. Беляева, излечивается довольно эффективно.
Миллионы, миллиарды
Таким образом, трудно определить, сколько времени граждане России просто обязаны быть сознательными и самостоятельно приходить в медицинские центры, чтобы выявить у себя возможный рак. Существуют так называемые тревожные симптомы. Подробнее о них – на сайте Городского клинического онкологического диспансера http://www.oncology.spb.ru/7_priznakov_raka/.
Алексей Беляев привел интересный пример. В Архангельске неподалеку от областной больницы сейчас возводят двенадцатиэтажный хирургический центр стоимостью 1,5 млрд руб. Мощнейший центр. Но городу он вроде бы и не нужен. Областная больница самостоятельно справляется с задачами, которые стоят перед новым центром. А это значит, что 1,5 млрд могли быть вложены в то же развитие лучевой терапии или скрининга онкологических заболеваний в Архангельске. Если государственные деньги себя так ведут, чего ждать от денег благотворительных фондов и денег родственников онкобольных?
Рак – одно из тех заболеваний, в организации лечения которого зримо проявляется не только экономический, но и нравственный потенциал общества. Если оно поражено метастазами равнодушия и коррупции, то общественная болезнь перекрывает возможности эффективного лечения граждан. Россия сегодня на том рубеже, когда важно не опоздать с этим нравственным выбором. |