В течение февраля начавшегося года намечена ратификация российско-норвежского договора (подписанного 15 сентября 2010-го Президентом РФ и премьер-министром Норвегии) о разделе спорной части Баренцева моря. Оппоненты этого документа считают, что отраженный в договоре раздел обусловлен сугубо политическими факторами и способен нанести крупный ущерб России. На днях представители рыбопромысловых предприятий РФ вручили петицию по этому вопросу Константину Косачеву, главе Комитета Госдумы РФ по международным делам.

Оппоненты утверждают, что, как и в случае «проамериканского» договора 1990 года Бейкер-Шеварднадзе (госсекретарь США и министр иностранных дел СССР в ту пору) по разделу большей части Берингова моря, российская сторона, якобы во имя большего сближения с Норвегией, отказалась от существенной части российской морской зоны, где расположены крупные нефтегазовые и рыбные ресурсы.

Площадь уступленной территории — почти 80 тыс. кв. км. То есть, она равна вместе взятым Бельгии и Голландии.
Так, по мнению Анатолия Виноградова, главного ученого секретаря Кольского научного центра РАН, Россия пошла на слишком большие уступки, согласившись на раздел по так называемой «компромиссной линии» Лаврова — Стере (министры иностранных дел РФ и Норвегии).

Как полагает Анатолий Виноградов, поступая таким образом, Россия отказалась от исторически и экономически оправданной традиции: деления арктических вод по национальным секторам. А за отказ от такого принципа раздела Арктики после распада Советского Союза выступают почти все страны региона (кроме Исландии, которой другие приарктические государства, за исключением России, вообще «отказывают» в национальных водах в Арктике).Тем самым создается опасный прецедент при решении других спорных вопросов в этой зоне.

По данным Кольского научного центра РАН, росчерком пера РФ лишилась в пользу Норвегии многих триллионов кубометров запасов газа на дне уступленной акватории, не говоря уже о крупных ресурсах высокоценных рыб. А, например, гигантское Штокмановское месторождение газа оказалось у морской (т. е. баренцевой) границы с Норвегией, что наверняка затруднит его разработку и доставку этого газа на российское побережье. Как утверждает А. Виноградов, «такой раздел ухудшает и военно-политические позиции России на северо-западе Арктики». По его мнению, Норвегия, и без того располагающая крупными запасами газа, станет более значимым конкурентом России как на европейском, так и на общемировом рынках этого сырья.

А Владимир Селин, главный научный сотрудник Кольского научного центра, убежден, что «Статойл» выйдет из Штокмановского проекта, «поскольку теперь в Баренцевом море в распоряжении норвежцев оказались новые, более доступные месторождения».

Со схожими оценками выступают и около 10 рыбопромысловых ассоциаций России, передавших в конце января петицию Константину Косачеву. В ней отмечено, в частности, что такой договор «…при вступлении его в силу окажет, если не принять надлежащих мер, негативное влияние на отечественное рыболовство в западных районах Баренцева моря — вплоть до их полной потери для нашего промыслового флота». Отмечается также, что «именно в этих районах, включая примыкающие воды норвежского архипелага Шпицберген, рыболовный флот РФ добывает ежегодно до 370 тысяч тонн рыбы…».

В этой связи норвежско-российский договор предлагается подвергнуть тщательной экспертизе с привлечением экспертов Правительства и федеральных ведомств РФ.

Словом, предстоящее обсуждение этого договора на предмет ратификации вряд ли будет формальным. Однако, если аргументы оппонентов небезосновательны, тогда этим документом российская сторона создала новый прецедент для ущемления ее интересов при уточнении границ на Каспии, Черном, Азовском морях и в других акваториях, которые тоже не лишены крупных энергетических и продовольственных ресурсов.