Более 45 лет назад, в ноябре 1963‑го, на некоторых фабриках Москвы, Горького и в большинстве угольных шахт Украины — впервые после НЭПа — был введен хозрасчет и более чем вдвое снижено число обязательных плановых показателей. В 1964‑м эти новшества ввели на ряде предприятий Ленинградской, Новгородской областей, Белоруссии, Западной Украины, Закавказья и Средней Азии. Результаты оказались настолько успешными, что с 1965‑го система хозрасчета стала распространяться едва ли не по всему СССР.
Но еще в 1949–1950 гг. по инициативе Сталина была развернута всесоюзная дискуссия о пользе хозрасчета и его возможностях. А предложил такую дискуссию и политику Алексей Косыгин, который с 1946‑го по март 1953‑го занимал пост заместителя председателя Совета министров СССР. В начале 1950‑х некоторым предприятиям, в порядке экспериментов, стали снижать количество обязательных плановых нормативов и переводить их на частичную самоокупаемость.
Тогда же (1950 г.) рубль «отвязали» от доллара в пользу золотого содержания советского рубля. И, подчеркнем, впервые после НЭПа тогдашнее руководство СССР признало значимость хозрасчета и показателя рентабельности. Кстати, эта политика была воплощена в «мао­цзэдуновском» Китае в 1960–1970 гг., что стало базой для последующих «дэнсяопиновских» реформ.
В связи с теми начинаниями Сталин отметил в последней своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.), что «многие наши экономисты и чиновники не знают, не понимают хозрасчета, не умеют его применять и потому выступают против него… А рентабельность — это азбука всей нашей хозяйственной деятельности». В той же работе он высказался против «огосударствления» экономики: «На самом деле передача предприятий в собственность государства является не единственной и даже не лучшей формой национализации, а первоначальной формой национализации…».
То есть «косыгинские» реформы фактически начинались 60 лет тому назад, но были прерваны после марта 1953 года, когда умер Сталин.
И только в середине второй половины 1960‑х А. Н. Косыгин, возглавив Совет министров СССР, стал непосредственным куратором возобновленных преобразований.
Основные аспекты тех реформ были изложены в статье профессора Харьковского госуниверситета Е. Либермана «План, прибыль, премия» и в его докладе «О совершенствовании планирования и материального поощрения работы промышленных предприятий», направленных в ЦК КПСС (1964–1965 гг.).
Эти предложения были поддержаны А. Косыгиным.
Реформы 1960‑х, если вкратце, сводились к следующему:
— ликвидировались органы территориального хозяйственного управления и планирования («хрущевские» совнархозы), а предприятия снова становились основной хозяйственной единицей;
— восстанавливалось отраслевое управление промышленностью;
— сокращалось (с 30 до 9) количество директивных плановых показателей;
— предприятия стали самостоятельно определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, осуществлять инвестиции в производство за счет собственных средств, устанавливать связи с поставщиками и потребителями, численность персонала и размеры его материального поощрения. За невыполнение договорных обязательств предприятия подвергались жестким финансовым санкциям;
— за счет прибыли предприятия могли формировать фонды развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и т. п. Использовать же эти фонды предприятия могли по собственному усмотрению (в рамках существующего законодательства).
А в сельском хозяйстве закупочные цены на продукцию повысились в 1,5–2 раза, была введена дополнительная государственная оплата сверхплановой продукции, снижены цены на запчасти и технику, уменьшен подоходный налог на крестьян.
Вдобавок, в начале 1970‑х многоступенчатая система управления промышленностью была заменена на двух-, трехзвенную (министерство-объединение-предприятие; минис­терство-хозрасчетный комбинат-шахтоуправление).
Внедрение таких механизмов позволило резко ускорить темпы экономического роста, социального достатка и промышленного экспорта. Но одновременно повысилась самостоятельность предприятий и многих регионов СССР, что «брежневцами» было расценено как угроза подконтрольности экономики и региональных властей высшему советскому руководству.
Негативно повлияли на продолжение реформ и известные события в Чехословакии тех лет. Одновременно СССР становился все более крупным получателем «легкой и быстрой» инвалюты за счет растущего экспорта нефти, газа, угля, металлургического и лесного сырья. Эта тенденция стала главным аргументом против косыгинских реформ.
Как следствие, они в СССР были свернуты уже в первой половине 1970‑х.
По имеющимся данным, А. Н. Косыгин посетовал в беседе с премьер-министром Чехословакии Любомиром Штроугалом в 1971 г. в Праге: «Ничего не осталось, все рухнуло. Реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят.
Тех, с кем я разрабатывал материалы (по экономическим преобразованиям. – Прим. ред.), уже отстранили. Я уже ничего не жду…».
Словом, возобладала концепция экстенсивного — экспортно-сырьевого экономического роста и потребительского (неинвестиционного) «проедания» растущих экспортно-сырьевых доходов и, как следствие, — усиления зависимости рубля от доллара США (ввиду долларизации мировой сырьевой торговли), ликвидированной в 1950 году. Такая концепция привела к краху советскую финансово-экономическую систему и распаду СССР. Окончательно же добило советскую экономику, да и всю страну, резкое падение мировых цен на нефть и газ во второй половине 1980‑х.