<Продолжение, начало на первой полосе>
- Леонид Маркович, нынешнюю ситуацию в экономике часто сравнивают с периодом Великой депрессии в США. Насколько это сравнение справедливо, на Ваш взгляд, и можем ли мы рассчитывать на то, что выход из кризиса пойдет по тому же американскому сценарию, уже опробованному историей?
— Великая депрессия — хорошее, громкое словосочетание, но к нашим нынешним делам, на мой взгляд, оно не имеет практически никакого отношения. Мы видим разные сценарии: в Америке 30‑х годов финансовый крах последовал за периодом промышленного спада. У нас все наоборот: финансовый кризис предшествовал началу рецессии и в значительной степени осложнил период ее протекания. Этот фронтальный, идущий перед рецессией, финансовый обвал остановил потребительский кредит в США, привел к затовариванию и остановке промышленности. С началом нынешнего года, впрочем, начались новые финансовые удары, и, очевидно, будут еще в этой сфере и громкие банкротства и другого вида потрясения.
Я вообще, честно говоря, думаю, что искать аналогии происходящему в прошлом — бесполезно. Уникальность нынешней ситуации — и в глубине падения, и в глобальном масштабе потрясений. Такого в послевоенной истории мира еще не было.
Интересно и то, что нынешний кризис происходит после одного из самых выдающихся подъемов в истории мирового рыночного хозяйства. Это очень хорошо видно на схемах (график 1). За шесть лет — с 2003-го по 2008 год — мировой ВВП вырос на 33 %! Можно сказать, что мир оказался не готов к такому рывку: ни к спросу на энергию, ни к спросу на ликвидность и так далее. В результате мировая экономика вошла в «пике» прямо из фазы бурного подъема. На графике кривая нашего движения больше всего напоминает фильм-катастрофу, а именно — поезд, падающий с обрыва. Центр этой катастрофы — в промышленности. Мы за несколько месяцев пришли к 5 %-му падению промышленного производства в развитых странах. Сейчас показатели падения производства там уже превышают уровень 2001 года. И глубина падения может быть еще больше... Исходя из общих соображений, можно сказать, что степень мирового экономического спада будет определяться размерами сокращения объемов потребления в США, и в частности — падением спроса на американском авторынке. Потому что уже произошедшее сокращение продаж на 3 млн автомобилей нанесло серьезнейший удар и по производителям компонентов, и далее — по всей цепочке…
— Кстати, американская депрессия прошлого века также ударила прежде всего по автопрому. Сейчас автопроизводители в Штатах тоже на грани банкротства. Согласитесь, тут аналогия между кризисами напрашивается сама собой…
— В этом совпадение есть. Действительно, тогда автопром у них просто рухнул: в 1929 году американцы производили 5,35 млн автомобилей, а через четыре года — только 1,3 млн. Остановка же автоконвейера, как известно, это в некотором смысле смерть для половины промышленности. Но ведь когда говорят об Америке, то сразу вспоминают про Рузвельта и говорят, что сейчас должна появиться равнозначная фигура и всех спасти. Это все не соответствует действительности. Рузвельт пришел к власти через три года после начала американской депрессии, когда участники рынка были уже готовы на всевозможные компромиссы и «созрели» для решительного изменения правил игры. Сейчас же производители все еще надеются «пересидеть» неспокойное время, ничего серьезно ни у себя, ни вокруг себя не меняя. Рузвельту, образно говоря, еще совершенно нечего делать.
К тому же, к глобальному автомобильному спаду сейчас добавились еще и проблемы в жилищном строительстве. Вообще во всем мире, а не только в Америке, сокращаются показатели в одних и тех же отраслях. В этом тоже неприятность и уникальность нынешней ситуации: не видно анклавов, которые на внутреннем спросе оттянули бы на себя экспорт развитых стран и дали бы миру возможность передохнуть. Россия, к сожалению, здесь тоже не исключение. Повсеместно идет «динамичное» сворачивание промышленности (см. графики 2, 3), и, насколько можно судить, свободное падение здесь продлится, как минимум, до лета.
— План Обамы — не спасение?
— Мы можем рассчитывать пока разве что на «дух Обамы». Деньги, которые предусмотрены для спасения американской экономики — сейчас это $ 825 млрд, а будет, скорее всего, более $ 1 трлн, — начнут работать не ранее третьего квартала нынешнего года. До этого времени экономика и в США, и во всем мире будет находиться в состоянии «самовыздоровления», если можно так сказать. К тому же попытка раздать по $ 1 тыс. каждой семье — одна из мер в пакете Обамы — это, конечно, звучит здорово, а для рядовых американцев это значительная величина — там медианная зарплата сейчас в районе двух тысяч. Но существенного влияния на экономическую ситуацию в стране такие суммы не окажут. Это слишком маленькие деньги — в масштабах проблемы. Для потребителей в США — это только временное облегчение в расплате по долгам на кредитных карточках, но не более. Спрос эта мера простимулирует незначительно.
Вообще мы видим, что, столкнувшись с экономическим кризисом такой глубины и такого размаха, мир несколько растерялся. С лета прошлого года и до лета нынешнего ничего существенного правительства развитых стран предпринять не смогли и, очевидно, не смогут. Так что мы можем наблюдать, как происходит мировое промышленное падение, если экономика в течение целого года предоставлена самой себе и ей особенно не помогают. Для ученого это очень интересно. Но людей жалко.
— Можно ли все‑таки предположить, что перелом в ситуации наступит уже летом этого года?
— Надо настраиваться на то, что падение действительно продолжится, как минимум, до лета. После чего наступит период так называемой депрессии — то есть придет время, когда спрос начнет уже потихоньку расти, но одновременно сильно упадут капиталовложения. Уже сейчас во всем мире практически остановились потоки капитала через границы. Если в 2007 году мировой переток капитала из развитых в развивающиеся страны (по финансовой схеме — по займам и облигациям) был на уровне $ 652 млрд, то в четвертом квартале прошлого года он сократился до $44 млрд — вчетверо меньше!
Мы — в очень тяжелой мировой ситуации. И, надо думать, следующий, 2010 год будет очень непростым в психологическом плане. Потому что когда после результатов первого полугодия 2009 года начнут верстаться бюджеты и компаний, и государств на следующий год, то вот тут‑то и начнутся все социально-политические сложности в мире — те, которые мы сейчас видим только в Прибалтике.
Падение реальных доходов, безработица приведут к повышению напряженности в обществе, это несомненно.
— Каков выход? «Все — на целину!». Общественные работы — как в Америке или Германии прошлого века?
— Эти работы не были очень эффективной мерой с экономической точки зрения, но принесли, конечно, большую практическую пользу. Американские и германские автобаны были построены обнищавшими рабочими, которые трудились фактически за еду для себя и своей семьи. Дешево и практично.
Если мы в России с нашими правилами землеотвода и рентой на рынке строительных материалов попытаемся развернуть что‑то подобное по масштабу, то, боюсь, это только ухудшит положение. Для нашей страны объектами общественных работ могли бы стать недорогое жилье и принципиально недорогие (немасштабные) дорожные проекты с очень низкой нормой прибыли.
Но если обеспечить здесь нормальный объем работ, то можно «поднять» рынок металла, стройматериалов, а кроме того, обеспечить работой какую‑то часть низкообеспеченного населения, гастарбайтеров и т. д., то есть занять те слои общества, которые больше всего подвержены риску, так сказать, социальной напряженности.
Но вообще основа выживания страны — в перестройке и государства, и системы взаимоотношений экономических агентов. Главная тяжесть удара, как это уже понятно, придется на работающие предприятия. И, следовательно, самая важная проблема сейчас — адаптация этих предприятий к новым условиям и адаптация семей работающих россиян к меняющейся, увы, реальности.
Мы не сможем уже жить так, как жили раньше: при нефтяной ренте. Экономическая система так или иначе изменится необратимо. Неэффективные предприятия необходимо будет закрывать, а людей — перенацеливать на другие сферы занятости. Иначе Россия либо вообще не выйдет из этого кризиса, либо выйдет с такими издержками, что следующий спад будет «не за горами».
Леонид Макарович Григорьев
окончил экономический факультет МГУ. С 1991-го по 1992 год работал в должности замминистра экономики и финансов РФ. В настоящее время — президент фонда «Институт энергетики и финансов». Возглавляет Ассоциацию независимых центров экономического анализа (АНЦЭА), является членом редакционной коллегии журнала «Стратегия России».