`...Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР сообщают о постигшем нашу партию и наш народ несчастье - тяжелой болезни товарища

И. В. Сталина. В ночь на 2-е марта у т-ща Сталина, когда он находился в Москве в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга... Центральный Комитет и Совет Министров выражают уверенность в том, что партия и весь советский народ в эти трудные дни проявят величайшие единство и сплоченность, твердость духа и бдительность, удвоят свою энергию по строительству коммунизма в нашей стране, еще теснее сплотятся вокруг

ЦК Коммунистической партии и Правительства Советского Союза`



Это сообщение, озвученное по радио днем 3 марта, грешило двумя неточностями. Инсульт произошел сутками раньше, и не в кремлевской квартире `Хозяина`, а на его ближней даче в Кунцеве. Но медицинские подробности были изложены правильно.

Еще утром 2 марта, до того, как власти проинформировали население, на дачу пригласили детей повелителя - дочь и сына. Светлана сразу примостилась возле больного, непрестанно держа его за руку, а Василий приехал пьяным и прямо с порога рубанул правду-матку: `Загубили отца, сволочи!`

На защиту сподвижников тотчас встал Климент Ворошилов, заметивший, что `принимаются все меры`. Правда, успокаивали Василия недолго: уже 6 марта молодой генерал был уволен из рядов Советской Армии без права ношения военной формы.

А развязка наступила вечером 5-го: в 21 час 50 минут. (`Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии советского народа - Иосифа Виссарионовича Сталина`.)

Все следующее утро над городами и весями бескрайнего Союза лилась печальная, траурная музыка, периодически прерываемая трансляцией официального правительственного обращения к стране.



`Скажем спасибо

Партии нашей...`

... Смерть великого диктатора - самого многовластного из всех лидеров XX века - знаменовала собой приход нового этапа в развитии тоталитарного режима, установленного Октябрьской революцией 1917 года.

Началось постепенное либерально-бюрократическое преобразование незыблемых устоев советского строя в систему, не требовавшую от партийно-государственной верхушки того самоотверженного, горячечного служения слову и делу, которое было необходимо в первые годы `народной власти`.

Советская номенклатура, причудливо сочетавшая в себе признаки преданного дворянства и черты фанатичного секулярного `священства`, мало-помалу раскрепощалась от гнета коммунистической элиты, явившей миру удивительный сплав революционного экстаза, подспудной монархической ностальгии и безграничных идейных притязаний в духе `святейшего и непогрешимого` Папы Римского.

Наверное, если бы княжеско-царская Россия пережила в средние века, наряду с другими европейскими странами, профилактическую `инъекцию` религиозного тоталитаризма, когда власть церкви ставилась на порядок выше полномочий императоров и королей, то, скорее всего, мы не знали бы в XX столетии социально-политической конструкции величиной в одну шестую земного шара, при которой любое желание правящей партии являлось непреложным законом для всех звеньев государственного аппарата.

Однако православная Россия во все времена подчинялась светскому самодержцу, а не митрополиту или патриарху, хотя глубоко верила в Господа и искренне чтила пастырей. Вероятно, этот `пробел` и обеспечил впоследствии победу большевиков, обещавших вместо обретения туманного рая на небе скорое построение реального бесклассового рая на земле - с помощью принципов демократического централизма и мер строгого, но справедливого дисциплинарного воздействия.

Громкие посулы смутили много сердец, причем и в отдаленных столицах. Например, зачарованный британский премьер Дэвид Ллойд-Джордж был не в силах понять, как это в колоссальной Красной державе заправляет не Совет народных комиссаров (тогдашний кабинет министров), а неведомое Политбюро ЦК РКП(б).

Бойкие парни из английской разведки потеряли массу нервных клеток, пока обер-либерал усвоил азы большевистской идеократии и каноны марксистско-ленинского целеполагания, а вкупе с ними - особые секреты советского партийно-государственного устройства.



`Наш родной, за нас ты отдал юность

с лучшими годами...`

Октябрьская революция по праву считается одним из ключевых событий ХХ века. А сердцевиной советского режима, рожденного этой революцией, следует по тому же праву считать 30-летнюю эпоху Иосифа Сталина, в кою были заложены и закреплены все константы миропорядка, нацеленного на построение земного рая и воспитание идеального человека - коллективиста, материалиста и атеиста.

Истинные заслуги `вождя и учителя` располагаются по линии трех новаторских задач, поставленных и решенных под его руководством, - двух внутренних и одной внешней.

Во-первых, по осуществлению масштабной индустриализации (зачастую субъективной и непродуманной, но вместе с тем впечатляющей). Во-вторых, по преодолению безграмотности народа, которую ликвидировали к концу 30-х годов (тогда как на Западе - еще в 70-е годы XIX века). В-третьих, по объединению всех восточнославянских земель (Галиции, Северной Буковины, Закарпатья) под эгидой Москвы.

Остальные проблемы - важные и значимые - решались в России и до Сталина. Даже триумфальная победа над немецким оружием не была новинкой в отечественной истории: русская слава знала и Ледовое побоище, и Куликово поле, и Полтавскую баталию, и Бородинский бой. Но для богатого на смуты XX века весна 1945-го не только олицетворяла молодецкий рывок в глубь Европы, но и подводила психологическую черту под всеми прежними неудачами.

Факт остается фактом. Первую мировую войну вели три несхожих режима и, соответственно, три различных вождя. Монархия - `временная` демократия - ранний большевизм: Николай Романов - Александр Керенский - Владимир Ленин. Итогом стал чудовищный Брестский мир в марте 1918-го.

Вторую мировую вели только большевики и только Иосиф Сталин. При всех просчетах и недостатках результатом кампании стал акт о безоговорочной капитуляции

рейха, подписанный в Карлсхорсте в мае 1945-го.

А степень устойчивости государственного строя? Царское правительство, министры которого - сплошь бояре да дворяне - были на порядок образованнее и культурнее сталинских народных комиссаров, рухнуло как карточный домик под напором не столь уж страшной Февральской революции. Рухнуло, расчистив сразу две широкие дороги: одну - ленинскому коммунизму и вторую (как ни парадоксально!) - гитлеровскому нацизму.

Невозможно представить, что сталинская команда - вспыхни аналогичный мятеж на третьем году военной брани где-то в феврале-марте 1944-го на улицах Москвы или послеблокадного Ленинграда - уступила бы повстанцам без боя, как сделал это Николай II, погубив себя и страну.

Любопытно, сколько часов и минут потребовалось бы бериевским орлам и снятым с фронта дивизиям, чтобы потопить в крови уставшие от лишений толпы, которые тут же были бы объявлены фашистскими диверсантами и власовскими провокаторами.

Нет, господа, что-что, а в отставку грозный Коба не подал бы. И это тоже показательная деталь для понимания тогдашних общественных процессов.



`...Твой посев теперь восходит золотистыми плодами`

Перечислять сталинские грехи непосильно. Их так много, что поневоле придется вычленить главные. Но к ним не следует относить многократно оплаканное истребление ленинской гвардии, кроме разве что бухаринской группы. Пламенные большевики - носители антисобственнического коллективистского духа и идей мировой революции - получили по заслугам. Революция - таков закон - пожирает своих детей.

Самыми страшными злодеяниями сталинской власти (помимо гонений на Церковь) были насильственная коллективизация и раскулачивание деревни. Эти действия не только уничтожили миллионы трудолюбивых мужиков и их особый уклад, но и породили чудовищный продовольственный кризис, который тянется за нами и в XXI век.

Паровой каток репрессий прокатился по интеллигенции, по офицерству, по национальным меньшинствам. Были задушены все свободы, воцарилось удручающее однообразие, восторжествовали бездарные шаблоны в пропаганде, литературе, науке, искусствах. Когда-то Фридрих Энгельс сказал, что в вожаке Английской революции Оливере Кромвеле уживались одновременно и страстный Робеспьер, и прагматичный Наполеон Бонапарт.

Пожалуй, в личности Сталина эти персоны сливаются воедино в еще большей степени, хотя `чудесный грузин` (по словам Ленина) не жаловал исторических параллелей, а действовал по своему разумению: сначала - как вождь победившей партии, а потом - как отец-государь, осознавший, над какой страной ему довелось вознестись.

В угоду твердокаменным коммунистам мы не назовем Сталина несравненным стратегом, каким он, в действительности, не был. На радость истеричным либералам не посчитаем слабым, неумелым тактиком и организатором, ибо его способности в этом смысле превосходили потенциал многих других политиков.

Оценивая И. Сталина, не забудем, что лидер вырастает из сочетания объективного и субъективного, интеллектуального и чувственного, эпохального и личностного...

...Красивая языческая сказка о счастье, свободе, равенстве и братстве закончилась, захлебнувшись в крови обманутых жертв. И похоже, люди проникаются сегодня мыслью, что цивилизованная, узаконенная эксплуатация естественнее и милосерднее коренного перевоспитания человека, заведомо обреченного и неосуществимого.